В этот момент российское "рок-пространство" оказалось разделено на части. В
Питере уже вовсю шел процесс коммерциализации – "Аквариум", "Кино", "Алиса",
"Зоопарк", "ДДТ", "Телевизор", "АВИА", "Ноль" и несколько других групп уже,
фактически стали мейнстримом, и активно зарабатывали деньги. Примерно такой же
статус был у свердловских "Наутилуса", "Чайфа" и Насти Полевой. В Москве
немногочисленные приличные группы были плотно ангажированы рок-лабораторией, но
и в силу малохольности этой организации и собственной специфики до "звездного"
уровня раскрутиться еще не могли. А вот все остальное пространство страны
осталось практически вне поля зрения, в столицах публика почти не имела
информации о провинциальных группах и уж тем более не видела их живьем. Идея
"снять сливки" с городов и весей была очевидной, но требовала больших денег и
серьезных организационных усилий.
Вот тут-то и пришлись кстати связи и напор Кометы в сочетании с толковостью и
дисциплинированностью зеленоградской команды. Дело развивалось так: Комарова
вышла на некоего либерального комсомольского босса Юрия Адамова, который
согласился "выбить" деньги (и немалые) на столь масштабное мероприятие, а также
обеспечить его официальное "прикрытие". Комета осуществляла отбор участников и
общую координацию, я занимался финансами и логистикой, Баум – размещением
гостей, Тартаковский и некто Андрей Вишневский отвечали за аппаратуру, Женя
Ассен, Игорь Тригуб, Таня Кротова и Боря Мельников были "на подхвате". Андрей
Ирбит и Юля Ситникова нарисовали для сцены роскошный задник, а также афиши и
пригласительные билеты. В общем, людей было достаточно, и все знали, что им
делать.
Название фестиваля – "Сырок" - в чистом виде плод больной фантазии Кометы, хотя
по мне было хоть "хер моржовый", лишь бы не какой-нибудь "Рок за перестройку".
Состав фестиваля получился не хуже, чем в Подольске, Группы-участники были на
тот момент менее раскрученными, но более перспективными. Назову только самые
яркие имена: "Вопли Видоплясова", "Агата Кристи", "Не Ждали", Андрей "Свинья"
Панов, "Гражданская Оборона". Плюс несколько не менее интересных, но не
добившихся позже большого успеха команд: "Промышленная архитектура"
(Новосибирск), "Карт-бланш" (Рига) "Кошкин дом" (Одесса), "Кабинет"
(Свердловск), "Аутодафе" (Архангельск), "Водопады" (Верхотурье). Ну и довольно
большое количество групп "масштабом" поменее и разных достоинств.
Первый "звоночек", впрочем, прозвенел еще до начала фестиваля. Не знаю как
сейчас, но в те времена на подобных мероприятиях группы играли бесплатно – им
оплачивалась дорога и проживание, иногда платили небольшую сумму на расходы, но
не более того. Так вот Егор Летов как бы "принципиально" запросил за выступление
деньги – сумму не помню, но она была чувствительной. Сейчас, задним числом зная,
что Летов – просто козел, я этому не удивляюсь. А тогда меня гораздо больше
удивило, что Комарова, пусть с матюками, на деньги заплатила (Комарова
о Летове - здесь). И это при том, что фестиваль
был "планово-убыточным", то есть сборы по определению не могли покрыть расходы.
То есть получилось, что "ГО" выступала в качестве некой guest star, на условиях
принципиально иных по сравнению с остальными участниками.
Место для фестиваля было выбрано очень удачное – гостиничный комплекс
"Измайлово". Не в центре, но рядом с метро, приличный и вместительный зал,
соединенный, что важно с жилыми корпусами (пьяным музыкантам просто негде
потеряться). Организационных проблем было две. Первая - надо было, имея три
автобуса, в течение двух дней встретить и доставить в Измайлово около двух
десятков групп, причем почти все они прибывали в один день (но в разное время)
на 6 вокзалов и в 3 аэропорта. При этом дело происходило в начале декабря, и
заставлять людей ждать было крайне нежелательно – либо замерзнут, либо куда-то
уедут, либо напьются и по-любому обидятся. Я планировал процесс встречи, как
военную операцию, но в итоге все сложилось – никто не потерялся и не ждал больше
получаса. Кроме того, к потенциальным "хедлайнерам" - "ГО", "Агате", "Не ждали",
"ВВ" и Свинье - были приставлены "сопровождающие",
чьей задачей было решать текущие проблемы, буде такие возникнут.
Вторая проблема – надо было расселить примерно 160 человек на 135 мест в
гостинице. Тут уже Баум пустил в ход всю свою еврейскую изворотливость,
рассчитывая часы приезда-отъезда с точностью чуть ли не до минут и беспощадно
"строя" ресепшонисток и горничных. В итоге недовольных тоже не было.
В целом, с точки зрения организации все было на пристойном уровне. Сейчас, когда
у всех есть мобильные телефоны, проблемы решаются намного легче, но тогда
требовалось определенное напряжение, чтобы избегать накладок и нестыковок,
особенно работая с такими капризными и бестолковыми гражданами, как "панки-рокеры".
Можно сказать, что в имевшихся условиях не только мы сделали всё возможное, но и
кто-то другой вряд ли сделал бы лучше.
Первый концерт "Сырка" был в пятницу, девятого, если мне не изменяет память,
декабря 1988 г., но для нас веселуха началась рано утром в четверг, когда начали
съезжаться участники. Собственно, основная суета была именно перед открытием –
после того, как мероприятие началось, надо было всего лишь следить за тем, чтобы
"панки-рокеры" никуда по пьяни не потерялись, а также решать всякие мелкие
текущие проблемы. Здоровья по молодости было много, поэтому мы успевали не
только делать все, что требовалось, и созерцать все выступления, но еще и
общаться с господами оркестрантами. Лично я успел попить портвейна с музыкантами
из "ВВ", "Не ждали", "Промышленной архитектуры", "Карт-Бланша" и Свиньей.
Правда, на сон и нормальную еду времени уже не оставалось – приходилось лопать
сиднокарб и заедать его бутербродами из гостиничного буфета.
Что касается собственно музыкальной части мероприятия, то наиболее интересными
мне показались выступления "Карт-бланша", "ВВ", "Кошкиного Дома", "Аутодафе",
"Не ждали" и особенно "Промышленной Архитектуры" (о последней я напишу
отдельно). У публики же наибольший успех имела "Агата Кристи" - перелом
настроений в пользу попсы уже был весьма заметен. В целом ощущение было какое-то
странное: "всё зашибись, но непонятно, ради кого распинаться", публика, да и
довольно значительная часть музыкантов ни малейшей симпатии не вызывали.
В субботу днем произошел забавный инцидент. Как уже говорилось, к некоторым
музыкантам приставлялись своего рода "адьютанты". Так вот, движимый неким
эстетством, к Свинье я приставил Борю Мельников, тогда тоже носившего кличку
"Свинья". Понятное дело, что получился натуральный свинарник – граждане бухали
эпически. Я заявил Боре, что Свин по-любому должен выйти на сцену, а остальное
меня мало волнует, и расслабился. Как выяснилось зря. Эти два красавца не
придумали ничего лучше, чем лопать портвейн в сортире при концертном зале. И,
естественно, были свинчены ментами у меня на глазах. Я к этому отнесся
философски – ничего, посидят пару часиков в обезьяннике, не впервой, зато
протрезвеют, а перед вечерним концертом мы их как раз и заберем. Я подошел к
задержавшему их менту, и вежливо поинтересовался, в какое отделение их ведут, и
где оно находится (находилось оно рядышком, кстати). Но в это время какой-то
питерский журналистик решил запечатлеть сцену повяза Свиньи для потомков. Мент
осатанел и потребовал немедленно засветить пленку. Тут уже осатанел я, и заявил,
что у нас на фестивале пленки не светят, на глазах у слегка обалдевшего мента
выхватил у журналиста сумку с фотоаппаратом и быстро пошел к лестнице. Кинул
сумку Вадику Тартаковскому, стоявшему наверху, и вот тут-то на меня со спины
прыгнул какой-то дядька в штатском. Дядька был крепкий, но ниже меня на голову,
поэтому когда под его весом я согнулся, дядины ножки оторвались от земли. Тут
подбежал Женя Ассен, снял с меня дядьку, положил его на удачно подвернувшийся
стол и собрался бить по лицу. Итак, картина: дядя извивается на столе, из него
во все стороны летят рации, пистолеты и красные корочки, а здоровенный волосатый
и бородатый Женя вздымает над ним карающий кулак. От входа к нам бегут менты, с
лестницы – вся наша гвардия и какие-то сибирские панки. Грозит нешуточная битва.
Решив, что оно нам не надо, я кричу: "Женя, это контора!" Услышав волшебное
слово, Женя убирает кулак и отпускает дядьку. Мы пытаемся раствориться, но тут
мне заламывают руки и волокут в отделение вслед за Борей и Свином.
В отделении выясняется, что прыгавший на меня дядька – никакая не "контора", а
обычный следак, капитан милиции. Дядя некоторое время пытается меня стращать, но
выяснив, что учусь я на вечернем, а в случае звонка на работу, скорее всего,
будет там грубо послан, начал терять нить. Тут уже я перехватил инициативу, и
стал по полной программе канифолить следаку мозги. Через 15 минут мощнейшей
мозгоебли, дядя уже отдал мне документы и собрался выгонять меня из отделения,
но тут к нему в кабинет влетела Комарова, намеренная меня "отмазать от метов". В
результате несчастный следак получил еще 20 минут изощреннейшего и
высокопрофессиональнейшего мозготраха с элементами нейролингвистического
программирования. Наконец, заорав: "Идите ВСЕ на хуй отсюда!", выпихал вон из
отделения не только нас с Кометой, но и Свинью с адьютантом, причем недопитую
бутылку портвейна им вернули, и Боря раздавил ее прямо на крыльце отделения с
криком "А ментов мы будем вешать!".
Поскольку вокруг отделения стояло где-то двадцать серьезных мужчин, перспектива
была вполне реальной.
В тот же день по ходу фестиваля возник довольно жесткий конфликт между Комаровой
и зеленоградской командой. Дело в том, что не всех музыкантов, участвовавших в
фестивале, приглашала Комета. Две группы "Ганди" и "Промышленную Архитектуру" в
программу поставили мы. Эти команды не получали компенсацию за дорогу, мест в
гостиницах и так далее. Наталья вплоть до последнего момента никаких возражений
не высказывала, но когда этот самый последний момент настал, начала финтить. И
если то, что она практически не дала "Ганди" возможности нормально настроить
звук и отыграть в нормальной обстановке, было просто нехорошо, то отключение
звука во время выступления "Промышленной архитектуры", возможно, главного
открытия фестиваля, было натуральным свинством. Это было, к сожалению, вполне в
духе Кометы – подставить людей только чтобы доказать, кто в доме хозяин. Это
абсолютно не помешало ей поставить на открытие фестиваля откровенно отстойную
подольскую группу "Калий" или стоять на задних лапках перед тем же "молодежным
кумиром" Летовым, который о ней и ее фестивале отзывался весьма
пренебрежительно.
В итоге, когда "Сырок" закончился, ощущение осталось двойственное. С одной
стороны, была хорошо сделанная работа. Как минимум, две команды "Вопли
Видоплясова" и "Агата Кристи" в одночасье стали звездам всесоюзного масштаба. С
другой – возникло ощущение, что атмосфера изменилась. Появился некий
труднообъяснимый привкус фальши, и в самой музыке и в реакции публики. Кратко
результат можно было описать так: "это уже никому не нужно".
События следующих месяцев это ощущение подтвердили – рок-музыка начала
стремительно терять популярность. Публика переключилась на всяческий "ласковый
май" и в следующие несколько лет ни одна новая рок-группа не смогла стать
по-настоящему популярной. "ГО", "Агата" и "Вопли Видоплясова" оказались
последними, кто сумел добиться хотя бы относительного успеха.
После "Сырка" с Комаровой "зеленоградцы" больше не работали. Очевидно было, что
Наталья будет только использовать нас, как "дешевую рабочую силу", и ни о каком
сравнительно равноправном участии в проектах речи не идет. Нам это был
совершенно неинтересно – ни денег, ни славы, ни удовольствия от процесса. В
результате Наталья собрала другую команду, но не сильно преуспела – если
следующий фестиваль, год спустя еще был интересен, то впоследствии её "сырки"
совсем захирели, а через несколько лет прекратились. До недавнего времени Комета
еще пыталась что-то мутить в своем Марьино и устраивать какие-то концерты, но, в
общем стала совсем неадекватной, навсегда застряв мозгами в 80-х, и успеха ее
затеи не имели.
Можно смело сказать, что фестиваль 88-го года был последним важным событием в
российской рок-музыке, после которого она быстро покатилась под откос,
разделившись на пафосных стареющих идиотов, трудноотличимых от попсы, и не
имеющих никаких перспектив маргиналов, загнанных в гетто клубных концертов.
Прошло совсем немного времени, может быть два-три года, и русский рок как живая
и творческая среда, объединяющая десятки тысяч людей, просто перестала
существовать. А потом перестала существовать и страна, в которой эта среда
возникла.
Пожалуй, только с одним рок-музыкантом, причем музыкантом замечательным, у меня
успели наладиться по-настоящему дружеские отношения. Но, увы, общались мы
недолго – через несколько месяцев после нашего знакомства он погиб. Речь идет о
лидере новосибирской группы "Промышленная архитерктура", а ранее – гитаристе
"Гражданской обороны" и "Калинова моста" Дмитрии Селиванове. Мне кажется, что и
личность Селиванова и его трагедия – символ того, что произошло с тем русским
роком, который только и имел право называться музыкой.
Познакомились мы при следующих обстоятельствах. Когда, осенью 88-го, шла
подготовка к фестивалю "Сырок" Вадику Тартаковскому кто-то передал запись
альбома "Промышленной архитектуры" "Любовь и технология". На нас этот альбом
произвел большое впечатление – в то время ничего подобного в России никто не
играл. Мы дали запись прослушать Комаровой, и она изрекла, что "если ребята
приедут в Москву за свой счет и найдут, где жить, я разрешу им выступить".
Ребята согласились, и восьмого декабря, в какую-то нечеловеческую рань мы с
Вадимом встретили их на Ярославском вокзале. Выяснилось, что с одним из
музыкантов группы, Ринатом Вахидовым, я знаком (он играл в другой новосибирской
группе – "БОМЖ", которая годом раньше приезжала в Москву). Неприятность ситуации
была в том, что автобуса у нас еще не было, гостиница "Измайлово" была
забронирована только с девятого числа. Но лицо терять было категорически нельзя.
Поэтому мы сели в электричку и поехали в Зеленоград. Затем Вадим помчался в
поселок Менделеево, где имелась дешевая и приличная гостиница, а я повел всю
честную компанию (человек десять, кстати), к себе в гости – поить чаем и кормить
завтраком. В итоге все бытовые проблемы были худо-бедно решены, да и пообщались
весьма приятно.
Потом у нас началась фестивальная карусель, и с Селивановым мы пересеклись
только в воскресенье (они должны были играть на дневном концерте).
Выступление "Промышленной Архитектуры" произвело на меня (да и не только на
меня) очень сильное впечатление. Жесткая, мощная, экспрессивная музыка,
настоящий драйв. На дневных концертах публику раскачать не так просто, но
Селиванову это удалось. И тут Комарова приказала звукооператору выключить звук –
якобы концерт затянулся и начал "наползать" на вечерний. Понятно, что эта
проблема могла быть решена и поделикатнее, но Наталье явно надо было показать,
что приглашенным "слева" группам на её фестивле не место.
И музыканты, и мы, группа технической поддержки фестиваля, считали Комету пусть
и сложным, но, безусловно, "своим" человеком, более того, считалось, что она в
состоянии отличить хорошую музыку от плохой. Поэтому ее трюк вызвал, что
называется "общий шок". Для "Промышленной Архитектуры" это был удар – мало того,
что ключевой для группы концерт был сорван, так еще и был получен сигнал: "вы
здесь не нужны". К сожалению, ни Дмитрий, ни я не понимали в тот момент главное
– не нужна стала вся настоящая рок-музыка. И дело не в прихотях Кометы – она
просто поняла это раньше, чем мы.
В январе Селиванов приехал в Москву снова – без особой цели. Пожил некоторое
время у меня в гостях, потом – в МИЭТ-овской общаге у Тартаковского. Держался
Дмитрий неплохо, он вообще был человеком общительным и на редкость обаятельным
(даже моя маманя, изрядная снобиха, была от него в восторге), однако я понимал,
что он очень подавлен. Перед отъездом в Новосибирск они с Вадимом поменялись
шарфами. А через некоторое время мы узнали, что Селиванов повесился на шарфе.
Понятно, что для такого срыва должно было быть много причин, в том числе, видимо
и личных, но, полагаю, что та катастрофа, которая происходила с рок-музыкой (да
и не только с ней) в 89-м году сыграла не последнюю роль в этой истории.
Ощущение, будто все происходящее утрачивает смысл, нарастало, и Дмитрий, как
человек крайне тонкий и умный чувствовал это намного сильнее других…
взято тут:
http://churkan.livejournal.com/683924.html 12.08.2004
Комментарий Кометы - Комаровой:
|